Баба, которая коня на скаку остановила. (неэстетичное чтиво) Глава 5. Бабий путь. Если описывать, как шла Баба с горы, то получится описание самой жизни - каждый день одно и то же. Проснулась, росой умылась, ягодами позавтракала, пошла. Гнездо нашла, яйца или птенцов, на обед съела, и снова пошла. Травы, ягоды, орехи - поужинала, не пошла, спать устроилась. Идти, идти, идти, на небо поглядывать, чтобы драконы не поймали. Часто по небу драконьи патрули рыскали. Хорошо крыльями у них шумные - машут со свистом, издали слышно. Ночевать на деревьях, привязываясь к сукам ремнём, который из салона у Гоши-таксиста позаимствовала, чтобы на земле не сожрал кто ненароком. Разве что, если речку найдёшь, то искупаться – разнообразие, или ягод не тех наешься и животом маешься. Тридцать дней шла баба по жизни, три пары сандалий истоптала, тридцать глав, скучных, одинаковых, можно было бы об этом пути написать и назвать "Сага об идущей с горы Бабе". Но нет - бабе скучно, и мне скучно. Заплутала Баба. Вся карта, запечатлённая в её голове, перепуталась, и казалось ей, что не найдёт она уже этот злосчастный блокпост, и дорогу эту. Будет бродить до конца дней своих по драконьим горам. Если бы всё время под гору, то быстро бы шла, но нет – на одну гору залезешь, только спустишься – снова гора. Потом ущелье огромное. Долго по краю брела, чтобы переход найти. Так и не нашла, дошла до самого начала ущелья, где треснули горы и поползли друг от друга, водой разделённые, а там долина такой красоты, что ни сказать, ни описать. Река ледяная, только с горы спустилась, чистая-пречистая и быстрая. Камнями разноцветными дно устлано, на солнце переливается пёстрой лентой. В долине трава сочная, высокая, луговыми цветами усыпана. Картинка невиданная, но чуяла Баба в этой картинке что-то знакомое до боли, манящее, и шла в долину, против своего пути, целый день шла. И заметила в траве спины, вороные, серые, рыжие, гнедые… Кони. Они скакали по долине, играли, танцевали и нежились в тени деревьев. «Так значит есть она, та самая долина вольных коней, в которую скачут они мимо моей Коньей Горки! Не выдуманная она. Есть досыта, пить допьяна и любить без просыпа – вот куда скачут кони, которых, я останавливаю и на убой пускаю!» Кажется, в этот момент Баба лишилась профессии, ну да ладно – до людей ещё дойти нужно, а у неё над головой крылья снова зашуршали - драконы летят. Укрылась Баба под камнем, сердце заколотилось, но не она на этот раз нужна драконам. Кони сорвались, поскакали в лес, спрятаться. Драконы одного из них, гнедого, от остальных отрезали и давай его по полю гонять, от одного к другому, как в мяч им играют. Долго гоняли, Баба чуть не заснула уже, с потом загнанный конь рухнул и захрипел. Драконы его, живого ещё, подхватили и потащили в ресторан. Деликатес себе загнанный нагоняли. Кони скоро вышли снова в долину. Наверное, им было не привыкать к драконьему беспределу. Баба на ночь устроилась на земле, под камнем, прямо посреди пастбища - если подкрадётся хищник какой, вспугнёт коней, они её разбудят. Жёсткая земля показалась ей в ту ночь пуховой периной – после деревьев ничего нет лучше, чем на земле отоспаться! На утро Баба умылась в чистой реке, с конями попрощалась и снова пошла своей дорогой, против заката, в поисках пути к людям вдоль ущелья, и теперь уже ничто её не останавливало, потому что если очень долго идёшь, то непременно набредёшь на нужную тебе тропу. На месте главное не стоять, а в пути всегда есть шанс найти. И Баба нашла. Самую настоящую нахоженную человечью дорогу и подножия скалы. Легла на неё, обняла её руками и заплакала, потому что баба есть баба, и совсем она не мужик, хотя на её месте и мужик, быть может, заплакал бы. Потом Баба шла по дороге. Шла и думала: «Почему же так устроено, что даже если ты доберёшься до поляны своего счастья, одолеешь людей, волков, ловцов, капканы, бездорожье, домчишь туда где еды досыта, питья допьяна и любви без просыпа, всё равно будут там какие-нибудь твари жрать тебя. Стоит ли тогда вообще рваться, ведь пока не найдёшь, вера есть в неё, поляну своего счастья, и вера эта греет, пуще солнышка. А когда добежишь и узнаешь про тварей – всё, дальше-то бежать некуда, и живи теперь с тем, что есть. Интересно, хватает ли коням ума обратно вернуться?» Пока думала, чуть коня не проворонила. Прямо на неё по дороге несётся красавец, вороной с переливами. Раскинула привычно Баба руки и сказала: «Стой! Стой! Тихо, тш-ш», конь и остановился. Вскарабкалась Баба на камень, с камня на коня. Тёплый, вонючий, без седла неудобный, хорошо хоть узду не потерял – еле ногами в обхват удержишь, но какое-никакое, а средство передвижения, всё быстрее чем пешком. Поехали размеренно. Дорога привела её к знакомому городу, к тому самому, где Баба в Школе Ловцов училась, а значит и до дома уже рукой подать. Спешилась Баба у городских ворот. Продать коня, конечно, дело правильное, но баба она ж не продавец, она ловец, да к тому же баба – сантименты внутри баба водятся. Она ж дома почти, закончились её злоключения, скоро рубаху поменяет и маму увидит. По такому случаю хочется чего-нибудь доброго сделать, хоть кому, даже коню. – Знаю, куда бежал. Думаешь там лучше? Конь закивал головой, словно понял её. – А если я знаю, что нет? Если я знаю, что там драконы злые, коней жрут, всё равно побежишь? Конь также кивал головой, потому что кони всё время головами кивают. – Тогда, знаешь что - беги и убедись сам! Сказала, развернула коня и хлопнула по крупу ладонью ласково. Конь, как пьяный шатаясь от неожиданного поворота судьбы, поскакал по дороге обратно в горы, сначала медленно, словно не верил, а потом поднялся на дыбы, станцевал на задних ногах и ринулся, что было сил, к своему абсолютному счастью, где досыта, допьяна, без просыпа, если ... -- Не загонись только, - крикнула Баба ему вслед.
Шумный город она не любила. Все там орут, толкаются, тебя не видят, видят только твои карманы и способы их опустошения. – Мира и жизни вам, - обратилась Баба к неприветливой бабе в муниципалитете, когда подошла её очередь говорить. – Я по лесу плутала, могли меня хватиться, в розыск подать. И мзду в казну не платила, пока там ходила. Мне куда с этим вопросом? – Про розыск к законникам, про налоги к налоговикам. – Где таких отыскать? – Законники на главной площади, у самой арены большой красный дом. Налоговики сразу рядом с ними, большой чёрный дом.
– Мира и жизни вам, - сказала Баба законнику в окне красного дома, когда пришла её очередь говорить. – Я по лесу плутала, могли меня хватиться, в розыск подать. Законник поднял на неё усталый взгляд, видавший столько баб, мужиков и разных тварей с их историями, что ничему уже не мог ни удивляться, ни огорчаться, ни радоваться. – Номер? – Баба номер БО4479 1230 760871, - и показала ему наколку, спрятанную подмышкой. – Ждите у отдела потерянных Баб.
У отдела потерянных Баб оказалось на удивление много народу, в основном мужики. Неужели драконы так часто баб воруют? – У вас дракон бабу украл? - Спросила она у одного из них. – Чур тебя! – воскликнул мужик в ответ. – Мужик увёл, как у всех! А Дракона, который украл, скоро казнят. Неделя ему осталась. – Как казнят? – Как обычно, на арене, прилюдно, голову отрубят. Ты что, с луны свалилась? По всему городу плакаты висят «Только раз, только своими глазами – преступная голова дракона будет отрублена!» Все не него, злодея преступного, смотреть ходят, банками кидать и плеваться. Он в клетке у арены сидит. – Можно и так сказать, с луны, – озадачилась баба. – А вы тут долго ответа ждёте? – Нет, второй день всего. Мало сейчас потерянных баб. Не сезон. – Тогда я за вами. Отойду пока. Только вы меня не забудьте, хорошо! – Иди, не забуду, ты странная, запоминающаяся, - отпустил её мужик.
Баба протискивалась сквозь толпу, работая локтями. Может быть это всё же не он, он ведь её не сожрал? До дракона было далеко – не докинуть, не доплюнуть. Перед клеткой высилась и смердела мусорная гора из всего, что люди в него бросали. Сам он забился к дальней стене клетки, только очертания видны, не поймёшь он ли? Баба покричала, но в шуме толпы голос её не прозвучал, тогда, недолго думая, она перелезла через ограждение и пошла по мусорной куче к самой клетке. Толпа охнула и замерла, дракон повернулся.
– Мира и жизни тебе, – приветствовала она. – Издеваешься? – ответил Сейлер. – Нет. Я только дошла, я не знала, что так. – Меня три дня как судили за то, что я тебя сожрал. Все доказательства оказались налицо. Приговорили к отрубанию головы и пожизненному заключению в зоопарк. Даже голову определили, которая жрала, её и рубить будут. Мира и жизни, говоришь? – Я пришла, и скажу им, что они ошиблись. – Деликатес, ты же человек? Ты же знаешь людей! Ты думаешь твоё появление что-то изменит? Посмотри, как они все хотят меня убить, какой огонь горит у них в глазах? – Я пришла, и скажу им, что они ошиблись, - закричала ему Баба, которую законники тащили под руки с запрещённой территории. – Это я, слышите, люди, это я! Он меня не жрал, только продать хотел, и то если меня не хватятся! Это я, живая! Одинокий голос её тонул в гуле толпы. – Не рви глотку! Таких на площади десяток орёт, пиарятся об меня. Никто тебе не поверит! - крикнул ей вслед Сейл. – Вы поаккуратнее, дамочка, зверь ведь. Он убить может, не заходите больше за ограждение, - пожурили её законники и отпустили. На площади и правда горланили несколько баб, все о том, что именно их дракон ел. Одну, якобы, обсосал и выплюнул, потому что была она вымазана настойкой из горных шершней, которую драконы страсть как не любят. Тут-же демонстрировалась драная одежда, якобы пострадавшая от драконьих зубов. Баночки с настойкой разлетались «на ура». Другая продавала себя, демонстрируя два отсутствующих пальца руки, которые дракон откусил ей, якобы, в порыве страсти, а отпустил потом, потому что она была безумно хороша. Менеджер беспалой бабы записывал мужиков к ней в очередь. Ещё одна, видимо пострадавшая когда-то от огня и вся покрытая струпьями, была, таки, Драконом сожрана, но в кислоте его не сгорела и вышла из него целой и невредимой (из какого места не уточняли). Теперь считается рождённой Драконом, после чего обрела дар прозрения и предсказывает будущее на лету: сожрёт тебя дракон и или не сожрёт. Половина из её клиентов тут же отправлялась к первой бабе настойку из шершней покупать. Баба поняла, что все значимые ниши уже заняты, конкуренции ей не выдержать, решила о правде не заикаться. Пошла в чёрный дом, написала на себя бумагу, покаялась за неуплату мзды ввиду отсутствия доходов. Сразу на месте получила за это десять плетей, чтобы на потом не откладывать, и, уже битая, вернулась в красный дом, ждать своей очереди в отделе потерянных Баб.
Спала прямо в доме законников, на полу – ожидающим это можно. Плохо в казённых домах спать, лучше даже на деревьях, чем там. Мужиками пахнет хуже, чем драконами, насекомые общие скачут, под рубаху кто-то всё время залезть норовит, только успевай отбиваться. Не выспалась, последний орех-спелун на завтрак съела всухомятку. Скорее бы уж решить всё и домой. В тот день её вызвали, наконец, выдали бумагу, что Баба с номером БО4479 1230 760871 погибла месяц назад от зубов дракона. Она опешила. Виданное ли дело – самой на себя похоронку получить! Возмутилась даже: – Как так! Я ж и есть Баба с номером БО4479 1230 760871! Как вы мне можете давать такую бумагу? – А что нам мешает её давать? – Если я мёртвая, я её, вроде как, взять не могу, - ответила Баба серьёзно. Клерк озадачился, взял толстенную книгу и принялся её листать. Потом ещё консультировался с коллегами, потом с начальством, и выдал вердикт: – Нигде не указано, что если кто-то мёртв, то он на себя бумаги получать не может. Если запрета нет, значит получаете без ограничения. – А как тогда быть с тем, что я нашлась и больше не потерянная? – поинтересовалась Баба – Тогда вам не в наш отдел, - обрадовался простому вопросу законник. – Вам в отдел найденных Баб. Он этажом выше. – Там ведь, небось, тоже очередь, а его казнят, пока разберётесь. – Там? Очередь? Смеётесь? Если Баба потерялась, то ей находиться какой резон-то? Разве что, если нагуляется, и поймёт, что раньше было лучше, но это не часто бывает. Там без очереди. В отделе найденных баб и правда очереди не оказалось. У неё приняли заявление, внимательно списали все цифры с подмышки. – Ждите. Рассмотрение вопроса занимает до одного месяца. – Месяца? Какого месяца, если я числюсь убитой, а я живая? Если казнят за меня Дракона, который меня не ел? И как мне самой жить этот месяц, мёртвой? И за что меня тогда плетьми за неуплату мзды били? И через месяц тоже будут бить? – Очень много у вас, Баба, вопросов. Месяц – процедурный срок, установленный законом, и я на него повлиять не могу. Вы как-то месяц мёртвая прожили, значит и второй проживёте. А мзду и мёртвые должны платить, если они живые. Таков закон! Мзду платят все. – Так что же мне делать? Дракона ведь казнят! – Конечно казнят! Идти на казнь и любоваться – не часто у нас, знаете ли, Драконам головы рубят. Событие! – Кажется я начинаю понимать, почему люди в Драконьи горы уходят, – пробурчала Баба. – Что вы говорите? – Ничего я не говорю. Нечего мне сказать.
|
